Константин Сомов
"Все его произведения насквозь проникнуты духом нашего времени, безумной любовью к жизни, огромным, до последних тонкостей доходящим гутированием ее прелестей и в то же время каким - то грустным скептицизмом, глубочайшей меланхолией от недоверия к жизни". А. Бенуа.
Среди "мирискусников" Константин Андреевич Сомов был самым последовательным, сосредоточенно ищущим, оттачивающий свое мастерское трудоискусство живописец. Константину Сомову удалось отличиться высокой художественностью своих рисунков, где форма и содержание, словно уравновешены на каких-то невидимых золотых чашах весов, неповторимостью и оригинальностью индивидуального стиля. Своей душевной тонкостью, искренностью и стремлением к глубине постижения шедевров мировой литературы Константин Андреевич Сомов, бесспорно, вдохновил многих художников - графиков, даже весьма далеких от него по своим стилистическим исканиям.
В этом он подобен гениальным старым мастерам. Расположенный к собственной иронии, он говорил: "Хотелось бы еще стать Энгром. Если не Энгром, то хотя бы его маленьким пальцем на ноге". Художник Жан Огюст Доминик Энгр был основоположником французского неоклассицизма. Сомов восхищался этим мастером - рисовальщиком, который разработал свой стиль, основанный на изучении Рафаэля, а также характеризовался четкостью линий и прохладной формальностью. Указанное часто суждение Энгра "рисунок - честность искусства" отражал его образец безошибочности написания и искренности изображенной натуры.
Вообще стать художником для Константина Андреевича во многом было предначертано с самого первого дня своей жизни. Он родился в 1869 г. в семье известного искусствоведа, блюстителя Эрмитажа, коллекционера Андрея Ивановича Сомова. Галерея картин Эрмитажа, главным образом работы "малых голландцев" были для семьи Сомовых чем-то "поразительно родным и близким", почти домашним. Константин рисовать начал очень рано, и отец терпеливо и трепетно отслеживал развитие дара сына, возлагая на него великие надежды. А маленький художник, напротив, не верил в себя и в свои силы, хотя для его творческого роста имело большое значение сближение еще в частной гимназии Карла Ивановича Мая с кругом будущих "мирискусников", из которых самым близким его другом стал Александр Бенуа. Жизнерадостный Бенуа благосклонно и благоприятно влиял на меланхоличного, застенчивого, склонного к приступам мучительного неверия в свое дарование Сомова и стал первой экзальтированной личностью и ценителем его восхитительного искусства, первым подметил "милость Божию" в его даровании, помог Константину поверить в себя. Он искренне восхищался тем, как Сомов работал.
|
|
|
|
Из "мирискусников" Сомов единственный, кто окончил художественную Академию, обучаясь в ней шесть лет живописной технике. И хотя практика у Репина в мастерской не прошло для него безрезультатно, все-таки его художественные интересы формировались в другом духовном настроении, в стиле ретроспективных видений его друзей. Кумиром художника стал Обри Бердслей — английский график, иллюстратор, основоположник и мастер стиля модерн и символизма, создавший черно - белые психологические и тревожные иллюстрации с элементами мистики.
Значительно ярким качеством характера Сомова был эстетизм, выражающийся в его непревзойденном стиле одежды, поведения, страсти к собирательству. Окружая себя дорогостоящими вещами: обстановка мебелью, красиво украшенные стены, картины, краски, кисти, считал, что все должно быть на самом высоком уровне и благородного качества. Такого рода пристрастие к "дорогостоящему материалу" соединялась у него с любовью к неординарному "художественному музею редкостей". В Париже он вместе с Александром Бенуа коллекционировал архаичные картинки, в которых встречались забавные редкости, бессмыслицы и даже уродства. Он любил в них непредвиденность вымысла, смешные сочетания раскрасок и форм. Эти картинки нередко служили материалом для стилизаций.
Работая в различной технике: акварели, масляной живописи, гуаши, художник всегда тщательно и дотошно следовал принятым для себя законным правилам в выборе материала, порываясь к безупречности исполнения, блеску и выразительности мастерства.
|
|
У него были свои технические секреты. Чтобы добиться эффекта матового свечения в своих акварелях, он устраивает им "кумпот" — "купает" особым способом в теплой воде с мылом.
Самой известной работой раннего периода творчества Константина Сомова стала картина "Дама в голубом", изображающая портрет художницы Елизаветы Михайловны Мартыновой.
|
|
Работа над удивительной картиной длилась три года — с 1897 по 1900 гг. Очень впечатлительная девушка, мечтавшая стать художницей, и мечтам которой не предназначено было исполниться, страдала туберкулезом легких. Ее Сомов знал еще с Академии. Тонкое, интеллектуальное лицо Мартыновой, ее хрупкий и прекрасный облик на всю жизнь стали для Сомова самым высоким воплощением Вечной женственности. В 1904 году она умирает.
Елизавета была безупречной моделью — драматической музой, и ее удовольствие позировать безусловно стало творческим согласием. Картина полностью пронизана ощущением разлада, дисгармонией мира эстетической мечты и образа, подобно видению, появляющейся в угасающих лучах заката. Сомов "переодевает" свою героиню в платье 40-х гг. XIX в. — эпохи кринолинов, но перевоплощения все равно не происходит... Болезненная, с рефлексивной психикой современница Сомова в старинных кружевах и поблекшем голубом муаре неуверенно балансирует на грани двух миров. Обнаженность затаенной душевной боли на портрете столь очевидна, что Мартынова, осознав это, написала Сомову под влиянием момента горячечное письмо, где она требовала от Сомова отказа от продажи картины, ссылаясь на то, что позировала ему ради искреннего искусства, а не ради купли модного платья, или же, бриллиантовой булавки. Справедливости ради надо заметить, что наравне с внутренним миром своей героини Сомов обнажил в картине и собственное далеко не благополучное мироощущение. Правда, позднее, когда страсти улеглись, в 1903 году, картина была все-таки продана автором совету Третьяковской галереи. Справа в картине Константин помещает крошечный автопортрет собственного двойника, в виде фигурки, переступающая неприкосновенную черту и притворно оборачиваясь на неуверенную героиню. Впервые в его творческом порыве прозвучала тема сложности взаимосвязей художника с сотворенным им миром: с одной стороны, растворение в нем, с другой — ироническая дистанция как защита от этого наваждения. Прикрываясь иронией поэты и художники показывали болезнь своего времени — страх быть смешными в любовании придуманном ими миром, страх оказаться в плену зазеркалья собственного творчества.
В немаломальских ретроспективных картинах, таких, как "Вечер" (1902 г.), "Арлекин и дама" (1912 г.) и др., видится повторение Сомовым одной и той же сцены.
|
|
|
|
Он оживляет дам и кавалеров в парках и скверах, или их двойников, в маскарадных костюмах — Арлекино, Пьеро и Коломбину, эти гармоничные автоматы, при помощи своеобразного мистического сеанса своей живописи — и испытывает страх обратить их в живых людей. Зритель готов погрузиться в атмосферу безжизненной игры, автоматического эротизма.
Тема Вечной женственности, столь возвышенно и целомудренно звучит в произведении "Дама в голубом", в "Портрете А.К. Бенуа" (1896), в дальнейшем тесно и изысканно переплетается в творческом эротическом вдохновении художника.
|
|
Такая тема эротизма нашла себя в таких работах, как "Эхо прошедшего времени" (1903), "Дама в розовом платье" (1903), "Спящая женщина в синем платье" (1903), "Волшебство" (1902), "Язычок Коломбины" (1913 —1915).
|
|
|
|
Образ женственности здесь достигает роковые черты, неожиданно принимает свою ложную, губительную суть. Ценивший превосходные качества женской души, Сомов не считался с притворством и с чужими взглядами на манерность, которая лишена простоты и естественности. Художник тонко чувствовал изменения в видении женственной красоты, ставшие свойственными для его эпохи. Роль его образов была далеко не последняя в сотворении этих новых удивительных представлений. Мечтатель одновременно соседствовал в нем с остросовременными художниками. В галантных сценах Сомова безраздельно царствует "красавица кукла" — Коломбина — она распорядительница бала.
|
|
|
|
В "Портрете Михаила Кузмина" (1909) взгляд падает на бледно - смуглую маску лица и ярко - красный галстук.
|
|
Это тоже подобие своеобразной маски, сквозь которую вырисовываются черты вечные. К моменту знакомства, Сомов уже знал о Кузмене, прочитав его скандальную дебютную повесть "Крылья", написанная в 1906 году, а тот, в свою очередь, хотел сблизиться с художником ожидая, что Сомов напишет его портрет. Поэт Вячеслав Иванович Иванов, как очевидец расцвета отношений Сомова с музыкантом и поэтом Кузменым, написал в своем дневнике "художник был Кузминым развращен и лишен девственности".
|
|
В конце их непродолжительного, но страстного романа, Константин Сомов и Михаил Кузмин обменялись портретами друг друга. Первый создал графический, второй — литературный. Безнадежный эгоистичный Сомов, конечно, написал и множество других автопортретов, в которых саркастически любуется собственным Эго — "кислятиной" и шармером.
Самой гармоничной областью творчества Константина Андреевича были его пейзажи. Их он создает с натуры в отличие от многочисленных умозрительных образов других его картин, что почти всегда воспринимается антитезой символичности кукольных героев.
|
|
В природе он восхищается всем хрупким, нежным и неуловимым. Художник любит окунуться в ажурную вязь зелени, в которой солнечные зайчики венчаются с листьями. В очерченных линиях крон деревьев, в облаках он часто проникается фантастическими и безукоризненными фигурами...
|
|
В середине 1900-х гг., когда почти все "мирискусники" стали принимать оживленное участие в художественной жизни театра, Сомов остался предан своему камерному живописному творчеству. Он не смог работать в театре потому, что театр для него всегда был делом интимным, тайной страстью. Но была и другая причина — личная неприязнь к С. Дягилеву. Аристократ Сомов, потомок древней династии татарских князей, презирал "этого выскочку".
После перелома в жизни России Сомов разделил эмигрантскую судьбу "мирискусников".
С выставкой русского искусства в 1923 году Сомов отправляется в Америку. Шокируемый новыми художественными ощущениями, художник быстро осознал глубокую несвойственность его натуре самого стиля американской жизни. И местом его окончательного пристанища стал Париж, - город, в которым Сомов был очарован еще в молодости. Там он активно работал в книжной графике. Он проявил талант отличного иллюстратора в работе над романами "История кавалера де Грие и Манон Леско" аббата Антуана Франсуа Прево (1731) и "Опасные связи" Шодерло де Лакло (1802). Оба эти романа считаются лучшими образцами французской художественной прозы XVIII века.
|
|
|
|
Сама тема сюжета "Манон Леско" была особенно близка внутреннему миру Константина Сомова, еще в молодости сетовавшего на себя, что "платья, перья — все, что его волнует"; тонкого и деликатного "ретроспективного мечтателя", основой изобразительного искусства считавшего красоту.
Художник смог во всех иллюстрированных работах сохранить основное качество акварели — прозрачность. Как и прежде, с утонченным и изящным художественным вкусом и чутьем Сомов изобразил роскошные наряды в стиле XVIII века, и именно яркие костюмы Манон. При этом автор акцентировал в туалете Манон перемену ее безбедность: то она в незатейливом платьице скромно одетой парижанки, то в шикарном наряде светской дамы. Ее шелковые контуши, украшенные красивым рисунком, отличаются особенной подвижностью. Композиция платья имеет значительно игривую форму сзади, словно волнующуюся при движениях Манон. Низкий вырез декольте обнажает шею и грудь; облегающие внизу и отделанные в несколько рядов шикарные широкие кружева расширяются к локтевой линии. Изысканный веер в руке служит неизбежным атрибут кокетства. На одной из иллюстраций в типичном наряде перед зрителем предстает Манон, где художник составил психологичный портрет "женщины, лишенной каких-либо нравственных устоев, существо со слабо развитым интеллектом и чрезвычайно узким, мещанским кругозором".
Герои в иллюстрациях Сомова на языке жестов передают свои гнетущие и трудные переживания, при этом художник излишне не драматизирует фабулу романа, создавая некий элемент игры и театрализации, присущей галантному веку, когда "сердца раны — лишь обманы, лишь на вечер те тюрбаны" (Михаил Кузмин).
Часто и подолгу живя в Париже, Сомов был знаком с графикой многих выдающихся иллюстраторов этой книги. Именно во Франции пользовалась популярностью "Манон Леско" с 225 иллюстрациями книжной графики, французского художника кино и театра Мориса Лелуара, вышедшая в Париже в 1885 году. Это полосное изысканное подарочное издание было признано классическим шедевром искусства книжной графики.
Константин Сомов до такой степени вжился в эпоху "бисера и альбомов", да и непосредственное долгое пребывание и поездки во Францию наложили определенный отпечаток на его сознание, что в своих детально проработанных цветных иллюстрациях он наслаждался бытом, костюмами, архитектурой и галантными манерами героев XVIII века, его кружевным стилем.
В парижском издательстве "Трианон", в 1934 году, вышла еще одна бесподобная книга "Опасные связи"с иллюстрациями Константина Сомова . Это единственный роман в письмах французского офицера Пьера Шодерло де Лакло, вершиной карьеры которого стал генеральский чин наполеоновской армии.
|
|
|
|
Изначально изданный в 1782 году, роман имел грандиозный и скандальный за его "безнравственность" успех. В основу сюжета легла авантюрная история, изложенная в письмах, суть которых состоит в хитроумной интриге аристократов Парижа — маркизы де Мертей и виконта де Вальмона, затеявших коварный умысел с целью совращения юной Сесиль де Воланж. К графической интерпретации этого романа Сомов уже обращался в своем творчестве, работая над "Книгой маркизы", куда, в частности, в одном из изданий за 1918 год вошла изящная сцена поцелуя; а сам рисунок выполнен "живой и одухотворенной" контурной линией.
Острота сюжета, эротизм, ирония — все это было близко мироощущению Сомова, но в графических работах последних лет есть элегантная сдержанность. В них выкристаллизовалась лаконичная простота графической манеры и декоративность. Словно художник не хотел сразу раскрыть сложный и порочный мир героев романа, скрыл за маской тайны их души. Красота женских образов здесь несет едва уловимый оттенок печали и "Обреченности". В раскрытии образов главных героев Мерей де Мертей и виконта де Вальмона есть присущий Сомову оттенок иронии.
Образ Сесиль Воланж из "Опасных связей" Константин Сомов создавал по воображению и с помощью натурщицы, дочери русских эмигрантов Александры Левченко. Портрет Сесиль де Воланж — изящный карандашный рисунок, едва подцвеченный акварелью. Лицо - маска красивой женщины в некотором роде сближает эту работу со стилистикой модерна, однако здесь угадывается и внимательное изучение традиций французского карандашного портрета XVI века. Эстетизируя порок в иллюстрациях Сомов проявил художественную "воспитанность" и деликатность. Очевидно, что европейские мастера, впоследствии обращаясь к созданию иллюстраций к роману Лакло, бесспорно черпали свое вдохновение в графических работах Сомова.
|
|
|
|
Книжная графика была особенно близка интеллигентному, эрудированному и при этом замкнутому в своем "мире искусства" художнику. Сомов был высоко оценен своими современниками. Так Николай Эрнестович Радлов писал о нем: "Его влечет к графике, к ювелирной работе отточенными и безукоризненными линиями, к ваянию фарфоровой статуэтки, к миниатюрной живописи, ко всем приемам, где не может быть случайно и небрежно положенных мазков, где каждая точка должна быть выискана и каждое прикосновение к материалу — бережным, уверенным и непоправимым".
|
|
|
|
Жизнь блестящего рисовальщика оборвалась внезапно в 1939 году... В последнее время он жил в тревожном смятении, обострявшемся страхом одиночества, ожиданием неотвратимости войны и бессилием от стремительно развивающейся болезни ног. При всем своем фатальном одиночестве — самом "верном" спутнике его жизни — было кому сожалеть о его уходе. Это прежде всего Александр Бенуа и друзья по "Миру искусства", помнившие его чуть горькую и одновременно оптимистическую улыбку.